Sarkel

В конце 40-х годов в нашей стране началось широкомасштабное строительство Волго-Донского речного канала и Цимлянской ГЭС, в ходе строительства которого многочисленные археологические памятники Нижнего Подонья попадали в зону затопления будущего канала. Для исследования намеченной трассы канала Институтом истории материальной культуры была создана первая большая новостроечная археологическая экспедиция, получившая название «Волго-Донской». Ее главной задачей было исследование дна будущего Цимлянского водохранилища, входившего в систему Волго-Донского канала, в зону затопления которого попадали памятники Саркела и его округи. Археологические исследования в зоне затопления велись в течение 1949—1951 гг. под общим руководством Михаила Илларионовича Артамонова несколькими отрядами. Широкое разведочное обследование зоны затопления проводилось отрядом под руководством И.И. Ляпушкина. Раскопками поселения эпохи бронзы у хут. Ляпичева руководил М.П. Грязнов, курганы у хуторов Попова и Соленого раскапывали А.А. Иессен и А.Д. Столяр, работы на Левобережном Цимлянском городище проводились под руководством О.А. Артамоновой и А.Л. Якобсона. О.А. Артамонова вела также раскопки могильника возле городища. Курганный кочевнический могильник, связанный с городищем, был исследован С.А. Плетневой. Ввиду невозможности в короткий срок исследовать путем раскопок все памятники, находившиеся в зоне строительства канала, экспедиция ограничила свою задачу обследованием зоны затопления с выборочными раскопками памятников различного типа и раскопками комплекса хазаро-русских памятников в виде городища и могильника Саркела-Белой Вежи. Согласно предварительному отчету о раскопках Саркелского городища в 1949 году, составленному А.Л. Якобсоном, экспедиция этого года ставила перед собой несколько задач:
1) выяснение общей планировки города и системы крепостной обороны; для этого предполагалось вскрыть в западном углу крепостную стену хазарского времени с угловой башней, а также исследовать городские ворота;
2) исследование славянских жилищ верхних слоев Левобережного городища;
3) изучение славянского могильника вдоль юго-западной стены, что дало бы сведения о степени заселенности городища в славянский период, хронологии этого заселения и этническом составе населения.
Воспоминания Плетнёвой: экспедиция должна была исследовать, возможно, большее количество памятников, находившихся на землях, которые предназначались под затопление будущим, так называемым Цимлянским морем. Средства на раскопки экспедиция получила от стройки, практическими руководителями которой, как на Беломорканале, были сотрудники НКВД. Стройка снабжала археологов техникой и, главное, рабочей силой, состоявшей из 100 женщин-заключённых и нескольких бандитов-скреперистов, один из которых, как говорили, имел судимостей в целом на 125 лет. Все они жили в специально выделенной для них зоне, огороженной от нас колючей проволокой с вышками и охраняемой молоденькими солдатами-узбеками под командованием лейтенанта. Я останавливаюсь здесь на этих подробностях для того чтобы было понятно, с какой сложной ситуацией пришлось столкнуться в этой экспедиции М.И. Артамонову. Помимо «исправительно-лагерного контингента» в экспедиции ежегодно работали примерно 100 сотрудников. В основном это была весьма буйная студенческая компания. Надо сказать, что работали студенты самоотверженно. Тон в работе задавал сам М.И. Артамонов, его помощники и старшие сотрудники, которых было совсем немного, поскольку они были рассредоточены по отрядам. Главные усилия были сконцентрированы на продолжении начатых ещё в середине 1930-х годов раскопках Саркела — Белой Вежи, который оказался почти в центре затопляемой территории. Там же располагались «штаб» экспедиции и основной состав рабочих и сотрудников. Саркел был единственным достоверно хазарским памятником, который, хотя бы поэтому, необходимо было исследовать по возможности полно. Экспедиция работала до ноября 1951 г., а весной 1952 г. новое море стало заполняться водой. Размах раскопок был громадным, а условия жизни и работы — очень тяжёлыми. Однако в экспедиции постоянно чувствовался творческий подъём, без которого там невозможно было существовать. Это настроение (своеобразный допинг) создавалось, естественно, руководством экспедиции, и в первую очередь самим М.И. Артамоновым, уделявшим экспедиции много душевных и физических сил. Каждый день он обходил раскопки, замечая успехи и промахи начальников участков (обычно студентов) и раскопов старших сотрудников — А.Л. Якобсона, И.Г. Спасского, В.П. Левенка, Е.Г. Кастанаян и др. По воскресеньям проводились обходы-экскурсии по раскопам. Докладывали, как правило, начальники участков, что было особенно важно и интересно для начинающих археологов. В конце обхода М.И. Артамонов кратко и чётко подводил итоги сделанному за неделю. Неоднократно за сезон он читал популярные лекции женщинам-зекам, которые в конце сезона начинали прекрасно разбираться в работе археологов. В целом в те годы начальники экспедиций обычно проводили аналогичную педагогическую и популяризаторскую работу, но перегрузка М.И. Артамонова была необычной не только из-за «своеобразия» экспедиции и её контингента, за которым бдительно наблюдали штатные и нештатные сотрудники НКВД, но и оттого, что в последний, самый напряжённый год работы экспедиции, (1951) он был «высочайшим повелением» назначен директором Эрмитажа. В связи с этим он исчезал из Саркела надолго, и вся тяжесть руководства пала на его заместителей — О.А. Артамонову, А.Д. Столяра и др. Начался длительный — 13-летний — многотрудный период его эрмитажного директорства. Интересен, как мне кажется, отзыв об Артамонове-директоре учёного его поколения и масштаба — Б.Б. Пиотровского: «Он имел административный опыт, был доброжелательным. В музее закончились скандалы. Но часто он был безразличен. Занимался скифами и старался предпринять всё, чтобы административная деятельность не мешала его научной работе» (Пиотровский Б.Б., 1995, с. 269). Добавлю, что скандалы кончились не сами собой. При прежнем директоре многие сотрудники Эрмитажа привыкли приходить к нему в кабинет и делиться своими наблюдениями, т.е. по существу сплетничать и наговаривать на коллег. Начали они посещать и М.И. Артамонова, который вполне доброжелательно и самокритично отвечал на их сетования, что память у него плохая и он убедительно просит написать обо всем сказанном в краткой «справке» с обязательной подписью. Посещения прекратились, а скандалы и интриги без «живительной атмосферы» заглохли.

Основные результаты работы Волго-Донской экспедиции 1949 года на Левобережном Цимлянском городище были обобщены М.И. Артамоновым в статье «Новые раскопки Саркела-Белой Вежи»2, а также озвучены в виде доклада «Раскопки в Саркеле» на Пленуме ИИМК, посвященном итогам работ экспедиций 1949 г. в марте 1950 года. По итогам археологических работ 1949 года было окончательно установлено, что кирпичная крепость Саркел представляла собой прямоугольник длиной около 200 м и шириной в 150 м, образованный массивными сплошной кладки четырехметровой толщины кирпичными стенами, усиленными угловыми башнями и башенными выступами вдоль стен, расположенными на расстоянии 32 м один от другого. От стен и башен сохранились обрывки кирпичной кладки из квадратного кирпича, обычного в Саркеле. Для строительств употреблялся хорошо обожженный кирпич квадратной формы (25×25), толщиной в 5—6 см. Результаты исследования оборонительных сооружений Саркела (крепостных стен, угловых башен и башенных выступов вдоль стен) показали, отмечал М.И. Артамонов, что ни размеры кирпичей, ни техника кладки не носили характерных признаков византийского строительства. По его мнению, это была другая, возможно, среднеазиатская традиция строительства, укоренившаяся в Хазарии до византийских инженеров, т.е., строителями крепости были не византийские мастера. Отвечая на вопрос о роли византийского спафарокандидата Петроны в строительстве Саркела, М.И. Артамонов отмечал, что Византия была заинтересована в укреплении власти Хазарского каганата в Причерноморье, где обитали еще политически связанные с хазарами мадьяры и опасные для Византии и Хазарии печенеги. Саркел должен был играть роль опорного пункта хазар на главном пути из центральных областей Хазарии на запад, в причерноморские степи и Среднее Поднепровье. Этот путь пересекал Дон в районе станицы Цимлянской, и Саркел был расположен на этом сухопутном пути. А задача охраны речной дороги из Дона на Волгу являлась второстепенной, более поздней, когда Волго-Донской водный путь приобрел значение. Миссия Петроны на Дону, таким образом, по мнению исследователя, носила скорее политический характер. Вещественным выражением политических интересов Византии на Дону и ее влияния в Хазарии мог быть христианский храм в Саркеле, существование которого так и не было подтверждено раскопками 1949 года. В ходе раскопок впервые был собран материал о характере жилищ хазарского времени, построенных из дерева, глины и камыша, с земляными полами и глинобитными сводчатыми печами, поставленными на полу. Постройки хазарского времени были пристроены к крепостным стенам, в культурном слое помещений была встречена керамика (обломки высокогорлых кувшинов с плоскими ручками, горшки лепные и гончарные). При этом исследователем было отмечено, что заселение крепости гражданским населением относилось к концу IX — началу X вв.

— ссылка на фильм «Михаил Илларионович Артамонов (фельдмаршал Эрмитажа)» подготовил Михаил Мешалкин сотрудник Эрмитажа https://yandex.ru/video/preview/1924099955419432525

— ссылка на фильм  «Михаил Илларионович Артамонов» подготовил Лев Лурье https://ya.ru/video/preview/13576042140590698740

- FIN -